Эта статья посвящена «мадхалитскому течению» и в ней Муатаз аль-Хатиб пытается проанализировать и дать оценку его сущности, месту и роли в современном мусульманском дискурсе.
Это течение, которое однозначно является частью довольно разнообразного «салафитского направления», возвращается к Рабиа ибн Хади аль-Мадхали (родился в Саудии 1932) и к Мухаммаду Аману аль-Джами (1931-1996, эфиопского происхождения).
Начнем с того, что некоторые мусульмане ограничивают джамитский салафизм (Мадхалитов) тем, что это «организация спецслужб», «марионетка правящих режимов». Муатаз аль-Хатиб пишет: я считаю, что это описание является частью конфликта, характеризующего отношения между этим течением и его идеологическими и политическими оппонентами, которых, мадхалиты в свою очередь, описывают как «хариджитов – повстанцев», или просто заблудших, смутьянов и т.д. Если отойти от этих противостояний, авторитарную наклонность (служение правителю) течения, которое иногда называют джамия, а иногда мадхалиты, можно понять в рамках трех факторов:
1- Контекст, в котором появилось это течение.
2- Содержание его обращений, нарративов и риторики, его связь к проблемам современности и его традиционным направлениям.
3. Эффективность этого течения и роль, которую оно играет сознательно или бессознательно, когда его идеи служат другим кругам за пределами его сознания и горизонта.
…………………………….
Течение, известное как мадхалитское, не имеет никакой серьезной организационной способности, поскольку изначально было настроено враждебно ко всем остальным исламским партиям и группам. В принципе, оно сформировалось на идее, что есть только одна организация – это государство вокруг правителя, и их идея фикс это «таату уалий аль-амр» – покорность обладателю власти. И оно возникло в контексте конкретного саудовского университета, и его символическими лидерами, к которым оно приписывается, — это два университетских преподавателя. Аль-Хатиб отсюда делает вывод, что сведение мадхализма к «разведывательному течению» — это своего рода его умаление далекое от попытки понять и проанализировать. Тем более, что отношения, шейхов и власти, которые существуют, являются сложными отношениями и принимают различные формы в зависимости от формы власти и её политики, и от характера действующих лиц (шейхов, муфтиев, тарикатов, джемаатов, университетов и т.д.), начиная от быть обманутым властью, или отчуждения от неё, или вражды к ней, или верности и любви до степени растворения в этой власти или полной имитации методов и мышления власти как следствия совпадения авторитаризм некоторых шейхов и авторитаризма тоталитарной власти.
Однозначно, что мы наблюдаем за радикальными преобразованиями в Саудовской Аравии, которая ранее, с семидесятых годов представляла модель ваххабитской религиозности как миссионерского движения, получающего полную государственную поддержку, и это происходило в контексте изобилия нефти, участия в холодной войне (джихада против Советов в Афгане) и открытого видения короля Фейсала. Вспомним, что принц Мухаммад ибн Салман (далее МБС) именно так и сказал примерно так: «Мне нравится тот «красивый ислам», который был до семидесятых и того, что появилось после…».
Также он сказал: «Мы уничтожим все эти радикальные идеи и вернемся к «великодушному исламу» который соответствует нашим приятным обычаям и позволит молодежи развиваться…» и т.д. и т.п.
https://www.youtube.com/watch?v=ChAqsVBazMw
И это подводит нас ко второму фактору, потому что нарративы и риторика этого течения которые характеризуют его дискурс, таковы: полное подчинение правителю, отказ от самостоятельных политических действий, осуждение партийных и религиозных групп если они не инструменты правителя… и эти вопросы связаны с позициями которые можно назвать наследием фикха, в той же мере, в какой они связаны с современными проблемами, относящимися к политической сфере в рамках национального государства.
И независимо от практического применения понятия «послушания правителю» этим течением, например, то само это понятие присутствует в наследии имама Ахмада ибн Ханбала, который, к слову, подвергался несправедливости и гонениями за религиозные взгляды.
Аль-Хатиб пишет: «Послушание правителю» является мнением Ахмада ибн Ханбала, и он был известен этим, и когда он был при смерти, он приказал своему сыну Абдуллаху вычеркнуть хадис Абу Хурайры от Пророка, да благословит его Аллах и приветствует, он сказал: «Мой народ (мою умму) погубит этот род курайшитов». Они сказали: «Что ты прикажешь нам, о Посланник Бога?» Он сказал: если бы люди изолировались от них». (Бухари, 3604. Муслим, 2917). В версии Бухари сказано: «руками молодых (юнцов) из курайшитов».
Конечно, подразумевается часть курайшитов, узурпировавших власть или воюющих ради неё, а не все это племя. И это было предсказание будущих событий, который подтвердились.
Ахмад, как пишет аль-Хатиб, предпочел хадис: «Слушайся, повинуйся и терпи…». И он говорил, что хадис об «изоляции» — «плохой хадис, которым мутазилиты аргументировали отказ от совершения пятничной молитвы». И он, якобы сказал: «нет блага в смуте и нет блага в восстании…». Религиозные обязанности у Ахмада имели приоритет над вопросами политики и власти. Смотри в аль-Муснаде.
………..
Нет никаких сомнений в том, что применение принципа «послушания правителю» течением Мадхалия (Джамийя) отличается от исторической ситуации Ахмада бин Ханбала. В этом примере, мы находим образец распространённой ошибки: буквальный перенос позиций или действий той или иной исторической личности на современную ситуацию, не принимая во внимание кардинально различные условия, цели и мотивы.
Когда мадхалиты, к примеру, применяют подобные исторические прецеденты, это происходит в свете постоянно формирующейся современности (политического поля), которое имеет свои сложности, и нынешнюю ситуацию в Саудии или Египте нельзя сравнивать, например, с ситуацией в государстве Аббасидов, в эпоху Ахмада;
Мадхалиты делают частичный интерпретационный выбор (выбирают частные примеры в своей интерпретации), что заставляет их сознательно или бессознательно играть (функциональную для правящего режима) роль, и это потому что они столкнулись с двумя проблемами: первая — это проблема «политического послушания», которую они считают доктринальным вопросом (акъида), а не юридическим вопросом (фикх), в котором оценки и действия могут различаться. Область фикха очень широкая и в ней огромный простор для приемлемых и законных расхождений во мнениях и позициях. Но когда мадхалиты, и те, кто последовал за ними, переводят этот вопрос в область акъиды, они как бы отказывают другому мнению в праве на существование. Этим самым, подкармливая свою нетерпимость еще одним поводом обвинить в заблуждении и отступлении. Забывая, что в самых ранних и лучших веках ислама, когда исламские знания и фикха процветали, было не мало ханбалитских и неханбалитских факихов, которые видели законным восстание против несправедливого правителя. Они не многозначно соглашались с законностью силового свержения узурпатора, получившего власть с нарушением шариатских процедур и условий.
Как пример, вспомним великих Саида ибн Джубейра участвовавшего в восстании Абдурахмана ибн аль-Ашаса. Также имам Абу Ханифа, поддержавшего восстание Зейда ибн Али ибн Хусейн, поклявшейся что, если бы не слабое здоровье, вышел бы с ним на джихад, потому что он истинный правитель.
Даже имам Малик, косвенно признававшего присягу по принуждению не законной. И отказ Ахмад подчиниться требованию «халифа» утверждать догму сотворённости Корана, за что его посадили в тюрьму и пытали.
Вторая проблема, с которой столкнулись мадхалиты, заключается в том, что они движутся в современных реалиях, на которые невозможно спроецировать историю другой эпохи, потому что существуют принципиальные различия, особенно то, что «политическое послушание» и восстание против власти приобретают новые и мирные (не вооруженные) понятия и средства, которые сегодня составляют ядро политической борьбы или, условно «неповиновения».
Другими словами, основные современные формы «неповиновения» или «восстания» принципиально отличаются от средств и методов времен Ахмад. Кроме того, структура власти и государства, способы получения власти, формы отношения государства с другими, коренным образом отличается от структуры и формы исторически сформировавшего фикха времен Ахмада бин Ханбала.
Третий фактор здесь относится к тому, что мадхалиты являются функциональной группой, и этот функционализм не обязательно является результатом сознательного соучастия. Другими словами, мадхалиты, не обязательно всегда осознают своё соучастие в политики конкретного правящего режима. Но при этом, правящий режим, вполне осознанно может использовать их.
Это значит, что их существование и продолжение их существования как течения, связаны с степенью нужды в них, а нужна в них усиливается в случаях противостояния власти с её оппонентам, которым здесь является дискурс «революции» и протеста против правителя, что сближает мадхалитов к власти и придает им больше авторитаризма в условиях подавления и маргинализации их противников. Подобное мы наблюдали в Саудовской Аравии или в Египте. Конечно, степень сближения с властью и как результата влияния изменяется по мере обострения противостояния власти с исламскими оппонентами.
Проблема сегодня усугубляется в том, что их покровитель ставит их перед суровым выбором, который иногда затрагивает суть религиозного дела. Например, имам Ахмад ибн Ханбал не признавал религиозные дела прерогативой правителя, который является покровителем политических дел, а считал его прерогативой исламских ученых, которые являются покровителями религиозных дел, поэтому он отказался подчиняться по вопросу сотворения Корана, и за это он подвергся мучениям и заключениям. Однако несомненно, что мадхалитское течение не займет никакой системной критической позиции в отношении политических преобразований в Саудии или Египте, или еще где, даже если они охватят религиозные дела, ибо они посчитали понятие «политического послушания правителю» обязательной религиозной доктриной, ставшее для них «идентичностью». А как известно, доктрины, ставшие идентичностью связаны с самим существование и бытием и не могут подвергаться критике или изменениям. Даже вопросы «красных линий» у них не стоят, разве что как «общие отговорки», которые на практике нигде и никогда не проявлялись. Вопросы тождества связаны с бытием и не являются предметом обсуждения, как и вопрос о пределах послушание опекуну Дело и его проявления, и стоит ли оно на красных чертах, ими не обсуждается.
Конечно, мадхалиты критиковали Мурси или Эрдогана, но не в роли людей, критикующих свою власть, а в роли функциональной группы, исполняющей, осознанно или неосознанно, задачи, поставленные египетского режима, свергнувшего Мурси, или саудовских-эмиратских режимов, атаковавших Эрдогана. Не более.
В Ливии, к примеру, мадхалиты с оружием в руках, воевали на стороне старого каддафского генерала Хафтара, против революционных сил, в большей мере представлявших движение «Братьев мусульман».
Точно также, против революционных сил этого движения, мадхалиты воевали в Йемене, где поддерживали вооруженные силы КСА и ОАЭ.
Относительно, красных линий, вспомним мадхалитского шейха Абдульазиза ар-Рейиса: «Если правитель, король или президент, каждый день, в прямом эфире телевидения будет пить алкоголь, или полчаса совершать прелюбодеяние, если ты перед ним порицай его, но если ты за его спиной, не осуждал его и не призывай против него».
Позже, он же сказал: «Запрещено проявлять неповиновение правителю, и обязательно слушаться его и повиноваться, даже если видишь, что он в своем шатре занимается гомосексуализмом…». Мне тошнит, а вам? Кстати, он не редко ссылался и на более известных саудовских шейхов и муфтиев, но это уже другая тема.
https://www.youtube.com/watch?v=leVDUDOZPCs
https://www.youtube.com/watch?v=yo0sL9l239o
Всевышний Аллах сказал: «И путь будет из вас община, которая будет призывать к добру, побуждать к благому и отвращать от дурного», (Семейство Имран 104).
Мы сталкиваемся с радикальными преобразованиями в Саудовской Аравии, которая с семидесятых годов представила модель ваххабитской религиозности как миссионерского движения в контексте изобилия нефти и открытого видения короля Фейсала. Что касается нового видения наследного принца Саудовской Аравии – МБС, то оно основывается на том факте, что ваххабизм — это бремя, от которой он хочет избавиться, а религиозная проповедь — это «функциональный» дискурс, основанный — в его восприятии — на политической потребности (не религиозной), вызванной необходимостью конфликтов времен холодной войны. Это время прошло, и больше такой потребности нет, по его мнению. В этом смысле нынешнее саудовское видение (по крайней мере видение МБС) не несет никакой религиозной идеологии, а скорее является тенденцией к формальной «модернизации», что означает, что модернизация не несет в себе интеллектуальную перспективу (т.е. это не идеологическая альтернатива), а, в первую очередь, экономическая выгода. Это и объясняет поспешные социальные и религиозные изменения (без каких-либо реальных политических реформ), которые мы наблюдаем с начала массовых арестов и репрессий множества символов «ас-Сахвы» (оппонентов мадхалитского течения). И это поставило авторитетов «ученого салафизма» перед дилеммой, потому что они не имеют реальной свободы слова, с одной стороны, и попали в собственную ловушку, с другой стороны; Потому что она не рассчитывала, что правитель, которому обязательно повиноваться в рамках их «акъиды», окажется таким грубым и равнодушным к элементарных религиозным убеждениям и святыням.
Здесь, я хотел бы отметить, что Муатаз аль-Хатиб делает большой акцент именно на представителей ваххабитской проповеди, что по моему мнению, в некотором смысле вводит в заблуждение относительно характера действий МБС и его направленности. Ученые и лидеры «ас-Сахвы», представляют различные исламские направления. Что же касается ученых которых можно назвать представителями ваххабизма – официального религиозного течения-партнера королевской династии -, они являются лишь часть саудовского явления, называемого «ас-сахва». Это явление намного более разнообразное и сложное. МБС, на самом деле, начал гонения и стал вводить ограничения на влияния всей исламской проповеди и её лидеров. Десятки арестованных и сотни, уволенных в массе своей, относятся либо к направлениям близким к «ихванам», либо к «суруритскому салафизму».
То, что происходит сегодня, — это этап атрофии религиозной проповеди и её дискурса в целом, в условиях системных репрессий и тюремных заключений, задержаний и запугиваний, с одной стороны, и в свете упадка медийных проповедников, с другой. Арена опустела, а самое главное оружие современных проповедников, которое заключалось в социальных сетях, было изъято. Даже те, кто остался вне тюрьмы, твитят только во славу наследного принца, а это означает, что доктрины мадхалитов расширились и теперь присутствуют и «практикуются» за пределами самого традиционного течения и его лидеров. Сейчас мы наблюдаем риторику и нарративы мадхализма, которая вся по сути сводится к прославлению «благословенного властителя» и проклятий в адрес «террористов-хариджитов», на языках исламских проповедников, которые не были и не являются мадхалитами, например Аид Аль-Карни, Салих Аль-Гамеси и других, а также на языках либералов, таких как Турки Аль-Хамад и Абдулла Аль-Гадами, которые теперь твитят исключительно о подчинении правителю, его защите и и оскорблении его противников.
Автор: Муатаз аль-Хатиб.
Редакция и комментарии Сейран Арифов
