Феномен аль-Карадави и отношения с государственной властью (3)

Во второй статье, речь шла о том, что шейх Юсуф аль-Карадави, да помилует его Всемогущий Аллах, обладал значительной долей исламской научной этики; Он объединил в себе три основных её проявления: (1) объединил теоретическое знание и практическое движение соответствующее знанию, (2) объединил знание и религиозность (духовность и поклонение) и (3) объединил личные добродетели, которые соответствуют тому что описал имам Абу Бакр аль-Аджри (ум. 360 г. хиджры) в «Этике ученого». В предыдущей статье я пытался раскрыть второй и третий пункт, предметом этой статьи является первый.

 

Ранее я указывал, что объединение теоретического знания и «движения этим знанием» — это путь, который мы редко находим даже среди ученых прошлых веков, и я упоминал таких из них как аль-Изз бин Абд ас-Салам (ум. 660 г. хиджры) и ибн Таймия (ум. 728 г. хиджры), хотя аль-Карадави и не достиг их уровня; Но говоря это мы должны принимать во внимание серьезные изменения и различные ограничения (препятствия), которые влияют на «движение соответствующее исламскому знанию» в общественной (особенно в политической) сфере – в условиях современного государства (монополизация и тотальное вмешательство), изменились реалии и условия деятельности, также как изменились необходимые средства и инструменты.

 

В движение «Братья-мусульмане» шейх вовлекся с юности, провел в его рядах часть своей жизни, был пропитан его идеей, и на определенном этапе своей жизни, до того, как в семидесятых годах прошлого века покинул его, выступал её теоретиком.

При этом, факты из его биографии и то, что шейх говорил вплоть последних лет своей жизни, указывают на то, что он покинул движение для расширения поля своей научной и проповеднической деятельности, не по идеологическим мотивам. Мы можем послушать его интервью, в котором шейх ясно объясняет причины и цели его ухода из организации «Братьев». Даже выйдя из организации, он унес с собой её идеи и движенческий характер, соединив их с научным образованием и научной продуктивностью, что и было характерной чертой аль-Карадави. Эта особенность аль-Карадави выделила его в современном исламском движении как ученого, обладающего наибольшими знаниями и лучшим исламским образованием, тем самым закрыв брешь, из-за которой исламское движение страдало долгое время. И это по признанию самого шейха и других.

 

В частности, как отмечает Моатаз Аль-Хатиб в этой статье, большинство лидеров и руководителей движения «Братьев» были представителями научно-технические дисциплин (без высшего шариатского образования), что, по его мнению, не совподает с идеей исламского движения и его проекта, которые требуют иной подготовки, недоступной представителям этих дисциплин, какого бы хорошего исламского самообразования они не достигли своими личным усилиям[1].

 

Мы видели, как шейх аль-Карадави был всегда и очень озабочен делами мусульман по всему миру, он всегда спрашивал – своих посетителей – о последних новостях его страны (т.е. страны приезжего). В некоторых хадисах пришло: «Кто не заботится о мусульманах, тот не из них», и это высказывание, даже если оно было передано имамом ал-Хакимом (ум. 405 г.х.) некоторые посчитали словами Пророка, да благословит его Аллах и приветствует, но это не подтверждено, хотя само значение слов правильное, и оно связано с понятием уммы, которое является одним из ключевых понятий когда мы говорим о “феномене аль-Карадави”, что я объяснял это в первой статье из этой серии.

 

И оба вопроса — я имею в виду движенчество(динамизм) религии и концепцию уммы — связаны с центральной религиозной концепцией, вызвавшей старые разногласия ученых фикха и догматики – это концепция «приказывать благое и запрещать злое», которую мутазилиты возвысили до одной из пяти основ своей догматики, а хариджиты разгулялись в ней настолько, что взяли в руки оружие и объявили войну против всякого правителя и остального общества; причем по малейшему разногласию.

 

Имам Бадруддин ибн Джамаа (733 г. хиджры) упомянул, что одним из принципов этикета исламского ученого — который он должен соблюдать — есть принцип «приказывать благое и запрещать злое», что неизменно требует быть терпеливым «перед лицом вреда по этой причине». Ведь ученый должен утверждать истину перед лицом султанов, возможно принося себя (положение, здоровье, жизнь, свободу) в жертву ради Аллаха, не боясь обвинений за это». Более того, лучший джихад – это слово истины перед лицом несправедливого правителя, как сказано в хадисе Пророка, мир ему и благословение.

 

По моему мнению (Моатаз аль-Хатиб), шейх аль-Карадави олицетворял этот смысл во многих случаях во время революций «арабской весны» в пяти странах: Тунисе, Египте, Ливии, Йемене и Сирии. Его поддержка арабских революций принесло ему колоссальную народную популярность и доверие; и это конечно создало многие проблемы для него в период «контрреволюций», когда получившие внешнюю помощь тирании и диктатуры пытались взять реванш и вернуть власть. Все это, помимо его пожилого возраста, создало для него трудности и вынудило во-многом отойти от публичной деятельности.

 

Когда революции набирали силу и троны узурпаторов тиранов сотрясались, некоторые из тех кто сейчас подвергает его своим клеветническим нападкам  даже следовали за ним в надежде приобрести выгоду или приблизиться к нему, но они отвернулись от него когда революции перестали быть добычей и превратились в долго за который нужно платить!

Шейх считал, что эти революции реализуют принцип «приказывать благое и запрещать злое». Их целью есть установления справедливости и борьбы с несправедливостью, которую репрессивные режимы, контрреволюция и ее марионетки превратили в насилие, терроризм, смуту и гражданскую войну;

Как пример такой марионетки, использованной «контрреволюцией» – шейх Али Джума – верховный муфтий Египта – который сказал, обращаясь к египетской армии на закрытом собрании, когда произошла утечка записи его разговора: «Благословенны те солдаты армии, кто убивал их (протестующих против переворота) и кого убили они» и он сказал: «Бейте их в полную силу» в открытом тексте, которым он узаконивает убийство демонстрантов на площадях Египта. Демонстрантов требования которых было полностью справедливыми и законными в соответствии с исламским законом и египетской конституцией. Тогда кровь на площади Рабиа Адавия и Тахрир потекла рекой.

Очень близка к этому была позиция шейха Мухаммада Саида Рамадана аль-Бути, да помилует его Всемогущий Аллах, который пожелал «стать одним из членов «Сирийской арабской армии», о чем он сказал именно тогда которая эта армия убивала гражданских демонстрантов и бомбила города, а некоторые её солдаты заставляли арестованных произносят безбожия и оскорбления Аллаха, что показано в некоторых видеороликах. Действительно, шейх аль-Бути говоря о солдатах этой «армии» сказал, что между ними и сподвижниками посланника Аллаха нет разницы, «если они будут соблюдают право Аллаха в отношении себя», и эти слова выражали поддержку политики асадовского режима и действия его солдат, тем более, что никакой критики режима с его уст не было зафиксировано. Да, он очень большой ученый, которого мы слышали и читали, но истина выше любого. Некоторые братья оправдывают шейха тем, что он был в полной информационной изоляции и его представление о происходящем было искажено, но только Аллах знает, насколько такое возможно в современное время.

 

Аналогичную позицию заняли многочисленные «шейхи салафитского направления» в Саудовской Аравии. В первую очередь следует упомянуть фетвы муфтия КСА – Абдуль-Азиз ибн Абдуллах Аль аш-Шейх, внука Мухаммада ибн Абдульваххаба, и таких шейхов как Салих аль-Фаузан и других.  Конечно, это, не говоря о египетской «салафитской партии ан-Нур», в лице одного из её лидеров Ясира Бурхами, открыто поддержавших переворот и контрреволюцию! Они издавали фетвы запрещающие даже мирные протесты и митинги (кстати соответствующие конституции), приравнивая их к «хариджизму». Известно, что идеологическая конструкция так называемого «салафизма» в основе своей выстроена на принципе подчинения правителю даже если он «стегает твою спину и отнимает твое имущество».

 

Отметим, что с принципом «повеления к добру и запрещения зла» — в его современной практике — встает три вопроса: проблема бунта и неповиновения, проблема беспристрастности (объективности) и проблема не использования исламской науки как средства для достижения своих желаний. Я остановлюсь на этих трех вопросах подробнее.

 

Первый вопрос: «проблемы бунта» или «злые вопросы», как их называли в научном наследии.

Имам аль-Аджри упомянул в «Качествах ученого», что «если его спросят о деле связанном с бунтом и неповиновением, и он знает, что это дело приводит к смуте и вызывает раздор среди мусульман, он уйдет от этого вопроса, и направит насколько возможно мягко, вопрошающего к тому, что заслуживает предпочтительней для него».

 

Пришло от имама Хасана аль-Басри, да помилует Аллах: «худшие из рабов Аллаха — это люди, которые любят злые вопросов; которыми ослепляют рабов Аллаха».

«Злые вопросы» здесь может нести одно из двух значений: анормальные и странные научные вопросы, которыми беспокоят ученых, и провоцируют общественный беспорядок узаконивая несправедливую политику, такую как оправдание убийств и тирании, нарушение прав людей и их справедливых недовольств.

 

Второе значение здесь включает подстрекательство людей к мятежу против их веры; или религиозную смуту. Все это неприемлемо для ученых, которые должны подавать лучший пример и сообщать людям от Аллахе.

 

Но значить ли это, что подобные вопросы всегда осуждаемы и злонамеренны? Значить ли это что протест, бунт и неповиновение всегда – грех и не дело ученого?

В своих первых выступлениях после избрания на пост халифов, Абу Бакр и Омар призывали общество исправлять их если они сойдет с прямого пути.

 

Абу Ханифа поддерживал революционеров в двух восстаниях, и в рядах бунтовщиков были сотни праведников и благочестивых мусульман того времени. Одни из лучших табиин, такие как Саид ибн Джубейр, восстали против Хаджаджа ибн Юсуфа ас-Сакафи.

 

Возвращаясь в нашу эпоху, мы видели в период последних арабских революций разнотипные и разноцветные вопросы, связанных с восстанием и неповиновением «властям»; Хотя не требуется от всех шейхов быть революционерами; но они должны выполнять свой долг, осуждая зло и несправедливость хотя бы словом или просто не восхваляя ложь и злодеяния властей, что есть самая слабая степень исламской веры.

И даже в том случае, если им кажется, что происходящее это смута, в которой стороны добра и зла не очевидны, они должны были отстраниться и промолчать, а не становиться инструментом в руках тиранов, оправдывая их зло и предостерегая простых людей от смут!

Что касается шейха Аль-Карадави он был смелым и решительным в поддержке общей арабской революции, когда другие проявили трусость, и это подвигло людей собираться вокруг него на площади Тахрир после свержения Мубарака. Аль-Карадави призвал миллионы выйти на улицы и площади, что заставило режим Мубарака мобилизовать двух подручных шейхов – Ахмада ат-Тайба и Али Джума, которые должны были выступить против него, пытаясь блокировать протесты с помощью фетв: «массовые протесты – харам». Тогда с такими фетвами выступили и муфтии Саудовской династии и многие другие «салафитские» шейхи. Но вскоре, когда революция приближалась к победе, «неожиданно» эти два подручных шейхов присоединились к поезду революции, сразу после ухода Мубарака! Для того, чтобы затем выступить в поддержку военного и кровавого переворота Сиси.

 

Второй вопрос: беспристрастность позиции или объективность.

Аль-Аджри упомянул «ученых» чьи знания стали доказательством против них, – это те ученые ищут из знаний то к чему стремиться их прихоть и страсть, и это соответствует качествам противников шейха аль-Карадави, которые много переворачивались и противоречили сами себе во время арабских революций и затем во время контрреволюции, сначала они поддерживая диктаторские режимы, насилием подавляющие протесты, затем они присоединялись к достижениям Революции после ее успеха, затем снова возвращались к поддержке тех, кто победил в военном перевороте против законно избранного президента Египта.

 

В пределах моего знания о его интеллектуальном пути, моего личного знакомства с ним  и моей работы с ним могу сказать что аль-Карадави исходил не из чего-либо, кроме личного и религиозного убеждения, прав он был или нет в своих позициях и взглядах;

Его религиозность и воспитание имевшие суфийское начало и природу, не позволяли ему сознательно с помощью знаний добиваться собственных прихотей, превращая его в средство или лестницу, или участвовать в подстрекательстве к незаконным убийствам и неоправданному кровопролитию. А его склонность к протестному движению позволяла ему поддерживать режимы в их жестокости даже молчанием.

Даже когда он был испытан контактом с некоторыми режимами, такими как режимы Муаммар Каддафи и Башар аль-Асад, он не восхвалял представителей этих режимов, как это делали другие, насколько мне известно и не оправдывал злодеяний этих правителей.

 

Да, я видел, как он в некоторых конкретных ситуациях хвалил – всегда осторожно и сдержанно – упоминая конкретные положительные аспекты или дела, в которых его мнение пересекается с политикой политического режима (например, когда похвалил поддержку сирийским режимом палестинского сопротивления), и – местами – он давал советы некоторым лидерам, как это произошло с Каддафи и Асадом, но все до начала революций. Он также критиковал глав государств, как он сделал, критикую рукопожатие эмира Катара с израильтянином Пересом, также он критиковал расширение рамок межконфессионального диалога для включения в него некоторых израильских иудеев (как оккупантов), позже он полностью бойкотировал деятельность этого мероприятия.

 

Политические и личные страсти в этом вопросе – равны, что же касается подхода шейха аль-Карадави, который он называл «фикхом облегчения», можно спутать с одним из понятий известных в исламском фикхе как «выбор по желанию», которое допускали некоторые поздние ученые фикха. Они допускали этот выбор если он ограничивался мнением одного из общепризнанных авторитетных мазхабов, и здесь можно, на мой взгляд, провести различие между желанием в смысле личной склонности и желанием в смысле выбор по определенной идеологии. И если разошлись во мнении относительно допустимости «выбора по желанию», то нет сомнения, что идеологический выбор подпадает под раздел иджтихада, в котором возможны правильные и ошибочные решения, в котором я могу соглашаться или не соглашаться с мнением, и мне позволено считать его ошибкой, но не позволено обвинять и подозревать.

 

При всем этом, я думаю что его «облегчающий» фикх это результат того, что у него проповедь и призыв (мягкость и терпимость) преобладает над юриспруденцией (строгость и дисциплина), и поэтому его выбор в области фикха перемешал решения с религиозно-проповедническим или движенческим уклоном, который представляет одну из ветвей политизации Исламского движения, идеями и духом которого шейх пропитан, как мы писали ранее. Одна из его заслуг в том, что он не занимался вопросами далекими от практической пользы, в силу его занятости вопросами фикха, его проповеднического склада ума, и также его заинтересованности делами исламского движения. А роль проповедника – в его представлении – объединяющая и примеряющая в рамках уммы ислама, он собирает для сотрудничества в единогласном, и поиске оправдания в спорном, что возвращает к его концепцией уммы.

 

Исходя из вышеизложенного, можно выделить три типа отношений между исламским ученым и государственной властью, в которых различается форма отношения. Так как сама по себе связь с государственной властью не является пороком или основанием для подозрения, отношение к ней определяют цель и результаты этой связи.

 

Эти три типа могут быть идентифицированы следующим образом:

1. Рабочие отношения, при которых человек, работающий при власти, превращается для нее в слугу и рабочего, выполняющего приказы и зависимого от её зарплаты, такой человек сам не решает и не имеет самостоятельного видения дела которым занимается.

 

2. Отношения интересов, при которых у человека, связанного с властью, есть свое видение и проект, но его отношение к власти зависит, по его расчетам, от общих интересов своего проекта и уммы. Аналогично этому, что можно спутать, это интересы движения или партийной группы, как в случае с «Братьями-мусульманами», или с ХАМАС или некоторыми религиозными организациями, ведущими общественную и политическую деятельность. Они могут оправдывать определенные действия, например, связь ХАМАС с Асадовским или Иранским режимом, защитой интересов своей проповеднической группы.

Всегда ли интересы определенной исламской проповеднической группы могут быть основанием для выбора решения или нет, это отдельный вопрос.

 

3. Прагматические или утилитарные отношения, основанные на личной выгоде и преимуществах власти, которые могут быть материальными или моральными. Например, Шейх Аль-Бути не был одним из финансовых бенефициаров режима Асада, он не получал материальной выгоды от связи с режимом, но был в числе привилегированных, которых близость с властью ослепляла, очаровывая приводила к политической небрежности и инертности, подобной той, которой отличаются некоторые суфийские праведники. Здесь немаловажно отметить эту черту суфийских доктрин о принятии положения как оно есть, и эта доктрина приводит к общественно-политической пассивности.

 

И здесь есть важный критерий, который можно считать универсальным за его целостность, а именно независимость от людей власти на протяжении всего пути. И если вы проверили кого-то по этому критерию и нашли его на стороне власти против требований народа, вы должны обвинить его. Совершенным фактором остается независимость и освобождение от искушения следовать за властью режимов или властью масс также.

 

Иногда он может пересекаться с первой властью, а иногда с второй, но его позиция не будет постоянной, он с прихотью каждого. Некоторые из них могут обманывать себя, думая, что он не следует капризами масс, но если вы внимательно присмотритесь к его пути, то обнаружите, что он смотрит на власть имущих, приближается к ним и предлагает себя им, как это сделал один из них – недавно – когда в длинной проповеди, «разоблачил аль-Карадави» и оправдывал несправедливые режимы.

 

Существует целая сеть прирученных имамов, которые начинают «разоблачать» или «хвалить» одновременно с политиками и СМИ, как будто они работают по включению одной кнопочки. Некоторые мусульмане, из обывателей, могут послушать таких «имамов» и попасть под их влияние. Они говорят: «а разве аль-Карадави не может ошибаться? Может этот имам разоблачает его ошибки не ради прихоти власти…». Такое наивное объяснение растворяется если человек внимательно следит за тем, когда, что и в каком контексте говорят эти «разоблачители».

 

Третий вопрос: он не должен превращать знания в инструмент для личных целей.

Аль-Аджри — да помилует его Аллах — упоминал в «нравы ученого», что «своим знанием он не ищет почета у царей и не несет знания им ради получения благ; он хранит знание для достойных людей, и не берет цены за знание и не удовлетворяет им свои потребности».

 

Это иллюстрирует важность различения, которое я провел между тремя типами отношений с государственной властью. Шейх аль-Карадави — насколько мне известно о нем — только контактировал с некоторыми правителями, но из-за авторитета шейха и его заслуг, из-за его известности и активности в рамках его знаний в мировом масштабе, а не наоборот. Другими словами, правители шли к нему, не наоборот. И помогло шейху его свобода от влияния политики регионального государства, которую он окончательно оформил когда покинул Египет и получил другое гражданство. Также ему помогла его личная независимость, которая отполировала его участие в общественно-политической и научной деятельности.

 

И если аль-Карадави полностью не воздержался от встреч с правителями, а это путь выдающихся ученых первых поколений, то он также не был их приближенным слугой, не льстил, как это делали многие другие его современники, и он пытался использовать свои отношения, чтобы служить своим убеждениям и своему призванию, а иногда и своей движению, вне зависимости прав он был или нет. Шейх, насколько мне известно, раздавал свои знания в качестве благотворительности; Например, он не получил гонорара за участие в программе «Шариат и жизнь», в которой он участвовал с 1996 по 2013 год, пока не была приостановлена, он пожертвовал свою зарплату некоторым организациям, которые он назвал на канале, что касается остальной его деятельности мне ничего не известно.

 

Судя по моим наблюдениям за шейхами, работавшими в общественной сфере за последние два десятилетия, и особенно во время арабских революций, о которых я написал большое исследование, шейх аль-Карадави кажется более последовательным в своих позициях и убеждениях, чем все его оппоненты (или критики), в частности Ахмад ат-Тайеб, Али Джума, Мухаммад Саид Рамадан аль-Бути, Аднан Ибрагим и др., позиции которых колебались от революций в соответствии с изменением баланса сил и впадали в ряд противоречий; Конечно, здесь упоминаются наиболее известные из оппонентов или критиков, имеющих большую аудиторию, и которые часто выступали с прямой критикой в адрес аль-Карадави[2]. Аль-Карадави человек и как любой человек, конечно, совершает ошибки, и никто из людей не выше критики, но критики компетентной и конструктивной. Есть критические заметки о действиях шейха во время революций, возможно выделю их в отдельную статью.

 

Таким образом, кажется, что мы имеем два критерия политической пристрастности: безоглядная поддержка позиций власти или постоянное соответствие позициям власти на всем протяжении деятельности и большое количество противоречий, соответствующих изменению балансу политический сил;

 

Политическая ситуация, баланс сил и интересы власти или политических групп постоянно меняются, и, если кто-то начал вмешивать эти изменения в исламское законодательство, он вскоре впадет в противоречие с первым сдвигом ситуации, и он порицаемым будет брошен в пустыне. А все, потому что оставил свою основную функцию, раскрытую словами Всевышнего: «Те, которые передают послания Аллаха и страшатся Его, и не страшатся никого, кроме Аллаха, Всевышнего». Именно по этой причине советы ученых времен расцвета ислама– справедливо сказать – были источниками мудрости. Об этих ученых Аль-Аджри сказал: «Их жизнь – ценная добыча, и их смерть – большое бедствие», и «ими оживают люди истины, а сердца заблудших умирают».

И истинный ученый «через него Аллах возвышает людей и делает их лидерами народов и примером для подражания, и делает их имамами для людей, по следам которых идут другие и к мнение которых прислушиваются».

Что же касается тех, кто идет в стременах власти и покорно следует за ней, куда бы она ни шла, то они движимы своими личными амбициями или ими управляет небрежность и беспечность, поэтому они превращаются в марионетки. Пусть Всевышний Аллах защитит нас и вас!

 

Автор: Моатаз Аль-Хатиб

Редакция и дополнения Сейран Арифов